Светлана Бараш:

 

МЫ ВЫБИРАЕМ, НАС ВЫБИРАЮТ...

«Невероятным событием» (так дано в подзаголовке пьесы) стала сама постановка давно ставшей классикой «Женитьбы» Н. В. Гоголя в современном театре. Круглая дата дня рождения писателя (родился 1 апреля 1809 года) как будто миновала, и всё-таки режиссёр-постановщик театра «Манекен» С. Овинов в творческом содружестве с С. Александровым, М. Богуславским, С. Банновым, М. Соболевым, И. Калининым и другими отважно ставит спектакль-событие, которое «писано в 1833 году» очень молодым, 24-летним автором. Впрочем, из-под полы очередной гоголевской «шинели» (а её непременно вспомнят в постановке) ещё выйдут образы героев и сюжетные линии произведений А. Островского, И. Гончарова, М. Зощенко и И. Ильфа с Е. Петровым (известные пародийные элементы в «12 стульях»: история с мадам Грицацуевой; «Женитьба» в постановке театра Колумба).

Начинается спектакль живым и впечатляющим напоминанием о «Вечерах на хуторе близ Диканьки»: замечательные декорации малороссийских сочных летних пейзажей с их цветистостью и яркостью резко контрастируют с чёрно-белыми холодными и заснеженными(?) сценами Петербурга. Хаты-мазанки, гарные дивчины, справные парубки — фантазийный, живой мир и — мир пустой, суетный, а то и дрянной, двухэтажный купеческий, чиновничий.

Персонажи пьесы комичные и трогательно мелодраматичные одновременно. Воплощённые «образчики» этой двойственности — слуги Степан и Дуняша, сыгранные двумя актрисами (Ю. Мерзлякова, Е. Васильцова) вполне убедительно, озорно и комично.

Главные герои пьесы составляют своеобразные пары. Кочкарёв (А. Чумак) и Подколёсин (А. Тетюев): чёрт, змей-искуситель, плут и его жертва. Своеобразный «предтеча» Ноздрёва, наглый, беспринципный Кочкарёв добивается цели любыми средствами. Он кружится колесом вокруг и около Подколёсина: изобретая колесо (неожиданно и самонадеянно становится сватом, когда есть профессиональная сваха Фёкла Ивановна (Н. Кораблёва)), крутится, как белка в колесе, суетясь и торопя события, энергично и бесшабашно вставляет палки в колёса заявившимся в дом невесты кандидатам-женихам.

Интересно наблюдать, как Подколёсин А. Тетюева мгновенно превращается из весёлого, разбитного казака (ещё видна под халатом рубаха-вышиванка) в нерешительного, вялого, безвольного горе-жениха. Вот Подколёсин робко мечтает о семейной жизни, дотошно допрашивая Степана (стремительно мелькающих Степанов), что сказали на этот счёт портной и продавец ваксы. И тут же отказывается от любых брачных планов, судорожно желая перенести неминуемое событие на отдалённое будущее.

Агафья Тихоновна (Ксения Рыжкова), богатая невеста, под стать Подколёсину: мечтательная, робкая и нерешительная. Хочется ей, купеческой дочери, мужа-дворянина, без бороды и воспитанного. А ведь на малороссийских просторах вышла бы из неё, возможно, здоровая, работящая многодетная мать, решительная, умная, энергичная, самостоятельная (образы двух женщин, занимающихся в хатах домашним хозяйством).

Немолодые женихи Агафьи Тихоновны, набежавшие на богатое приданое, — яркие и своеобразные персонажи. Колоритен Яичница (А. Березин), откровенно грубый, нетерпеливый, практичный, с его прямолинейностью, трубным гласом и невежественными манерами: эдакий солдафон-чиновник рядом с отставными военными. Совершенно растворяется на его фоне канючащий Анучкин (И. Коротышёв) с вечным вопросом о знании невестой французского языка.

Не так прост и однозначен образ Балтазара Балтазаровича Жевакина (В. Жеребцов), трогательного и комичного. Он один пришёл в дом невесты со своеобразными «дарами» (Балтазар): весёлыми, простодушными рассказами о 34 счастливых днях, проведённых на Сицилии — единственное светлое пятно в его горестной жизни немолодого моряка, лейтенанта в отставке. Его бесхитростные истории с большим удовольствием слушают и Яичница, и Анучкин. Как знать, может быть, с 17-ой невестой Жевакин 2-ой обретёт, наконец-то, покой (17-ая буква азбуки - «покой»), вот только он поторопится и утешительно принесёт из заветного сундучка хорошие стишки.

Кстати, какие-то автобиографические чёрточки Н. В. Гоголя угадываются в полотне пьесы. Драматург был влюблён в Италию, на итальянском говорил и писал свободно. Во внешности Кочкарёва-А.Чумака неожиданно проглядывают черты гоголевского портрета: причёска с пробором, сюртук. Сам Гоголь никогда не был женат: известно его насторожённое отношение к браку.

Старым сундуком, волшебным коробом, старинным вертепом представляются двухэтажные декорации, которые легко трансформируются то в хаты с цветами, то в петербургские домы (так у Н. В. Гоголя) с полосатыми «вёрстами». Стулья-полукресла, ненавязчиво что-то напоминая, создают некую отдалённую перспективу в богатом, но безалаберном купеческом доме, а софа служит местом встреч и баталий, а то и ширмой.

Замечателен портрет купеческой дочери, Агафьи Тихоновны в кустодиевском стиле, как бы спускающийся с небес.

Коза Манька на колёсиках свахи Фёклы Ивановны — это и знак столичных окраин; это и намёки о пущенном козле в огород, и об отставной козы барабанщиках, и о тех, кого на козе не объедешь... А может, лёгкие ассоциации с детской каруселью, с не родившимися, но такими желанными детьми...

Необыкновенно интересны в постановке мгновенные преображения и перемещения персонажей. Как чёртик из табакерки, появляется в разных местах вездесущий Кочкарёв: только был на сцене, и вот он уже стоит рядом со зрителями. Актёры бесстрашно, как на баррикадах, поднимаются на второй этаж декораций. Особенно это впечатляет в сцене, когда женихи напористо требуют от Агафьи Тихоновны немедленного ответа.

Финальная сцена великолепна: метания Подколёсина, его страх, переходящий в панический ужас перед неотвратимостью перемен, и побег в окно, как в бездну, — короткое, но необходимое освобождение. Растерянность несостоявшейся невесты Агафьи Тихоновны (вот и цветы не нужны), справедливые упрёки умной и родственной тётушки Арины Пантелеймоновны (И. Березина) вызывают не насмешку, а искреннее сочувствие.

С удовольствием поздравляем театр «Манекен» с замечательным театральным событием и с интересным началом сезона!